May. 29th, 2013
О, великий, могучий, немецкий язык!
May. 29th, 2013 07:07 pmТолько спустя годы понимаю все величие и откровенность немецкого языка, бывшие для меня недоступными 23 года назад.
Подумалось, что самое правильное название для пресловутой "Перестройки" дали именно немцы.
Umgestaltung.
Пересадка на другой Гештальт. Смена парадигмы. Изменение модуляции перцептивного, интеллектуального и аффективного поля.
Черт побери. Ведь именно это с нами и произошло в результате Umgestaltung, а вовсе не перестройка политической системы. В отличие от англосаксов германцы чертовски прямолинейны и называют все своими именами.
Вот чтобы я таким умным был 23-25 лет назад.
Ведь все же открытым текстом сказали.
А на ту пору тупо не хватило чувства языка и банального образования.
Эх, geh' оно все zum Kukuck, der T'fel muss 's b'serieren.
Подумалось, что самое правильное название для пресловутой "Перестройки" дали именно немцы.
Umgestaltung.
Пересадка на другой Гештальт. Смена парадигмы. Изменение модуляции перцептивного, интеллектуального и аффективного поля.
Черт побери. Ведь именно это с нами и произошло в результате Umgestaltung, а вовсе не перестройка политической системы. В отличие от англосаксов германцы чертовски прямолинейны и называют все своими именами.
Вот чтобы я таким умным был 23-25 лет назад.
Ведь все же открытым текстом сказали.
А на ту пору тупо не хватило чувства языка и банального образования.
Эх, geh' оно все zum Kukuck, der T'fel muss 's b'serieren.
Сталинградская медсестра
May. 29th, 2013 11:04 pmОбнаружил, что давно не публиковал ничего с тегом "Проект Победа". Исправляюсь. Очередная статья с конкурса юных журналистов, организованного "Системой "Забота". Хорошее интервью. Очень, как говорится, цепляет. Правда. Диана Гончарова молодец. Хорошо отработала.
История Марии Николаевны Полкиной, ветерана Великой Отечественной войны, поразила меня своей необычностью. Хотя, наверно, в то время эта была самая простая история молоденькой девушки, юной, наивной, которая сразу же попала в самую страшную битву под Сталинградом и не испугалась, не растерялась, а с честью выполнила свой воинский долг и дошла до самого Берлина.
Корр. Мария Николаевна, расскажите о своей семье и как вы жили перед войной?
М.Н. Отец мой был Путиловский рабочий, семья росла каждый год, детей нас было семь человек. Жили мы очень бедно, поэтому отец увез семью в деревню к своим родителям в Курскую область, у которых была корова, лошадь, огород. И тут приходят люди в кожаных тужурках, а родителей дома не было и спрашивают: « Скажи девочка, а у вас есть где-нибудь подвал или яма?» А я отвечаю: « Да, есть! Пойдемте, покажу!!!» Я показала, они все раскопали, вытащили всю картошку, свеклу, забрали корову, свинью и лошадь. Раз лошадь была, значит, ты кулак. И остались мы без всего, а нас семеро детей. И мы всей семьей уехали, а скорее не уехали, а бежали в город Елец, где и жили до самой войны.
Корр. Мария Николаевна, а как в вашу жизнь, в вашу семью вошла война?
М.Н. В первые дни войны на фронт ушли отец, брат и сестра. А я окончила фельдшерские курсы и поступила на работу в госпиталь. Проработала меньше месяца и приходит мне повестка на фронт, а я взяла и спрятала, молодая была, испугалась, думала: «Как же я там буду одна, среди чужих людей!» Прошло время и приходит повторная повестка, а в конце приписка, что в случае неявки меня будет судить военный трибунал. Тогда так было, и не только бы меня к стенке поставили, но и семью бы расстреляли. Так осенью 1942 года я и ещё восемь молоденьких девчонок фельдшеров оказались на военном пароходе, а везли нас в Сталинград.
Корр. А как вы представляли тогда для себя войну и, какой она стала для вас по прибытию на фронт?
М.Н. Как мы представляли войну… Ехали, смеялись девчонки все молодые, выдали нам военную форму и чувствовали мы себя как в фильме про военных. А я самая маленькая ростом была, так с меня все смеялись, но и оберегали, конечно… Приезжаем в Сталинград, как вышли, как посмотрели, а там огонь от земли до неба, самолеты гудят, броня горит, плавится металл, строчат пулеметы, бомбы сыпятся как град, шум крики…Ну что тут делать? Кто плачет, кто дар речи потерял, всех трясет!!! «Так вот какая война!!! Девочки ну что!!!? Куда!!!? Надо назад!!!» А куда назад? Присягу принимали, мы же клятву дали Родине не щадить своей жизни. Вот и все.
Корр. А что же было дальше?
М.Н. А дальше пришли за нами: «Вы в госпиталь приехали?» Мы говорим, что да, забрали нас. Идем, а раненых столько, что земли не видно. Несколько миллионов в тех боях погибло… Работы у нас было столько, что не успевали мы ни есть, ни спать, вещей никаких у нас не было, даже зашивали халаты от горла до низа, что не мешали. Раненые поступают и все кричат: «Пить, пить!» А куда им пить, нельзя, у всех почти ранения в живот. Одного, раненого снимают, другой уже лежит, перчатки некогда было одевать, поэтому руки обрабатывали сулемой, раствор такой для дезинфекции. Наш медико-санитарный батальон был рассчитан принимать по пятьдесят раненых, а тут конца и края раненым нет.
( Read more... )
История Марии Николаевны Полкиной, ветерана Великой Отечественной войны, поразила меня своей необычностью. Хотя, наверно, в то время эта была самая простая история молоденькой девушки, юной, наивной, которая сразу же попала в самую страшную битву под Сталинградом и не испугалась, не растерялась, а с честью выполнила свой воинский долг и дошла до самого Берлина.
Корр. Мария Николаевна, расскажите о своей семье и как вы жили перед войной?
М.Н. Отец мой был Путиловский рабочий, семья росла каждый год, детей нас было семь человек. Жили мы очень бедно, поэтому отец увез семью в деревню к своим родителям в Курскую область, у которых была корова, лошадь, огород. И тут приходят люди в кожаных тужурках, а родителей дома не было и спрашивают: « Скажи девочка, а у вас есть где-нибудь подвал или яма?» А я отвечаю: « Да, есть! Пойдемте, покажу!!!» Я показала, они все раскопали, вытащили всю картошку, свеклу, забрали корову, свинью и лошадь. Раз лошадь была, значит, ты кулак. И остались мы без всего, а нас семеро детей. И мы всей семьей уехали, а скорее не уехали, а бежали в город Елец, где и жили до самой войны.
Корр. Мария Николаевна, а как в вашу жизнь, в вашу семью вошла война?
М.Н. В первые дни войны на фронт ушли отец, брат и сестра. А я окончила фельдшерские курсы и поступила на работу в госпиталь. Проработала меньше месяца и приходит мне повестка на фронт, а я взяла и спрятала, молодая была, испугалась, думала: «Как же я там буду одна, среди чужих людей!» Прошло время и приходит повторная повестка, а в конце приписка, что в случае неявки меня будет судить военный трибунал. Тогда так было, и не только бы меня к стенке поставили, но и семью бы расстреляли. Так осенью 1942 года я и ещё восемь молоденьких девчонок фельдшеров оказались на военном пароходе, а везли нас в Сталинград.
Корр. А как вы представляли тогда для себя войну и, какой она стала для вас по прибытию на фронт?
М.Н. Как мы представляли войну… Ехали, смеялись девчонки все молодые, выдали нам военную форму и чувствовали мы себя как в фильме про военных. А я самая маленькая ростом была, так с меня все смеялись, но и оберегали, конечно… Приезжаем в Сталинград, как вышли, как посмотрели, а там огонь от земли до неба, самолеты гудят, броня горит, плавится металл, строчат пулеметы, бомбы сыпятся как град, шум крики…Ну что тут делать? Кто плачет, кто дар речи потерял, всех трясет!!! «Так вот какая война!!! Девочки ну что!!!? Куда!!!? Надо назад!!!» А куда назад? Присягу принимали, мы же клятву дали Родине не щадить своей жизни. Вот и все.
Корр. А что же было дальше?
М.Н. А дальше пришли за нами: «Вы в госпиталь приехали?» Мы говорим, что да, забрали нас. Идем, а раненых столько, что земли не видно. Несколько миллионов в тех боях погибло… Работы у нас было столько, что не успевали мы ни есть, ни спать, вещей никаких у нас не было, даже зашивали халаты от горла до низа, что не мешали. Раненые поступают и все кричат: «Пить, пить!» А куда им пить, нельзя, у всех почти ранения в живот. Одного, раненого снимают, другой уже лежит, перчатки некогда было одевать, поэтому руки обрабатывали сулемой, раствор такой для дезинфекции. Наш медико-санитарный батальон был рассчитан принимать по пятьдесят раненых, а тут конца и края раненым нет.
( Read more... )



